ОРУЖЕЙНИК
Книга четвертая
Приговор судьи
Глава 19
В себя я пришел одним рывком, словно вынырнул из-под воды, где пребывал, как минимум, целую вечность. Именно так мне показалось. Легкие ссохлись и съежились. Чтобы вновь наполнить их живительным кислородом, мне срочно требовался воздух... очень много воздуха!
Сделав один гигантский глоток, я закашлялся. Вместе с горячим сухим воздухом в глотку набилось что-то хрустящее и колючее. Проглотить эту дрянь не позволял инстинкт самосохранения, а поэтому, давя кашель, я стал отхаркивать смоченные слюной горькие комки. Все это было крайне неприятно, но, тем не менее, служило неоспоримым доказательством того, что старый танкист все еще жив.
Жив! Хорошо, что жив, но вот надолго ли? Я вытер ладонью губы и затравленно огляделся по сторонам. Вокруг царил полумрак изрезанный желтоватыми лучами нескольких электрических фонарей. В их тусклом свете угадывались ободранные металлические стены и неуверенно шевелящиеся, постанывающие человеческие фигуры. Они с головы до ног были покрыты слоем пушистого серого снега, крупные хлопья которого все сыпали и сыпали откуда-то сверху из темноты.
Снег? Странный снег. Я почувствовал, как он касается моего лица, щекочет кожу. При этом совершенно не ощущалось ни холода, ни влаги от растаявших снежинок. Значит никакой это не снег. Это... Это... Это пепел! Да, так и есть, тот самый, так хорошо знакомый мне серый пепел.
Нельзя сказать, что открытие уж очень ошеломило. Где-то в глубине души я уже был готов к такому повороту сюжета. Выходит попали, перенеслись, оказались в мире призраков. И что теперь? Для чего мы здесь? Чтобы эти твари могли спокойно, не спеша, с аппетитом нас пережевать?!
— Отец! Папа! Ты где?
Переполненный беспокойством крик Олега прозвучал из темноты. Мой сын! Он здесь. Это я затащил его сюда. Получается, отыскал и своими же руками сунул в мясорубку. И уже ничего не поделаешь, не исправишь. Страшно, неправильно, несправедливо! От таких мыслей, от всего происходящего душу стал сдавливать приступ безысходности, обреченности и тоски.
— Нормально! Я здесь, я живой! — мне понадобились недюжинные усилия, чтобы голос не дрогнул.
— Куда тебя понесло, отец?! А ну давай назад! Отойди от борта. Живо, тебе говорят!
Цирк-зоопарк, а ведь он пока ничего не понял. Они все ничего не поняли, — пронеслось у меня в голове. — Для Грома и его людей мы все еще находимся в той бесконечной грязно-желтой пустыне, затянутой таким же мутным серо-желтым туманом.
— Откуда тут эта дрянь!
Несущиеся со всех сторон, полные недоумения возгласы подтвердили мои подозрения. Люди стряхивали с себя пепел и растерянно оглядывались по сторонам. Лучи фонарей шарили по железным стенам стараясь убедиться, что наша крепость по-прежнему цела и неприступна.
— По крайней мере, фонари здесь работают, — бас Загребельного прозвучал где-то совсем рядом. — Хороший знак. Может, будет работать и все остальное.
Я повернул голову и отыскал замерший в шаге позади массивный силуэт. «...Все остальное». Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, о чем это Леший. «Все остальное» — это оружие, механизмы, приборы, в том числе те, что установлены на моем... теперь уже моем Т-64.
При мысли о танке на душе сразу потеплело. Все-таки здорово, что я его спас. Сейчас боевая машина может нам очень и очень пригодиться. Ведь одно дело топать по чужому неведомому миру пешком и совсем другое глядеть на него из-под защиты брони. Кстати, об этом самом мире:
— Нам следует поскорее разобраться с тем, что творится снаружи, — предложил я другу.
— Рано, — в полумраке мне показалось, что Леший отрицательно качает головой. — Скорее всего, там еще очень темно. Хрен что разберешь.
— Это если тут действительно бывают ночи, дни, рассветы и закаты. Ну, а если нет... Тогда мы будем просто тупо терять время. Появление такого крупного объекта, как корабль, не может долго оставаться незамеченным.
— Мужики, вы понимаете, что происходит? — из темноты к нам пробирались несколько человек, среди которых явно находился Черкашин.
— Я понимаю, — голос Кальцева было сложно не узнать.
— Подойди ближе, — Леший включил фонарик и практически сразу нащупал лучом одинцовского разведчика.
— Когда ты улепетывал с Базы, ощущения были точно такие же? — когда заместитель Нестерова оказался рядом, я негромко задал вопрос, на который уже знал ответ.
— Примерно, — Кальцев заслонился от бьющего ему в глаза света. — Только пепла гораздо меньше. А может просто рассеяло его. Там ведь крутило дай боже... настоящий смерч.
— О чем это вы тут толкуете? — рядом с одинцовцем встал Олег. Его бронзовое от загара лицо было чернее тучи.
— Сам ведь уже догадался, — я невесело хмыкнул. — Чего спрашиваешь?
— Как-то не верится, — мой сын встряхнул головой, словно пытаясь отогнать чудовищное наваждение. — Как же это мы...? А главное куда?
— Как? Это я тебе скажу. Призраки постарались. А вот куда...
— Да говорите вы по-человечески! — зашипел Черкашин, не позволяя мне закончить. — Что стряслось-то?
После слов Иваныча в отсеке наступила гробовая тишина. «Серые» затаили дыхание. Они уже давно прислушивались к нашему разговору, понимали, что что-то пошло не так, и потому с беспокойством, а кое-кто и с откровенным страхом ждали самых худших новостей. Что ж, обманывать их не имело ни малейшего смысла.
Я кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, чем вызвал в душах людей полное и окончательное смятение. Простые, не отягощенные образованием современники. Как выяснилось, большинство из них даже не задумывалось о существовании параллельных миров или пространств. Железное море, в котором «серые» оказались заточены, воспринималось чем-то вроде тюремной зоны, из которой при удачном стечении обстоятельств можно вырваться. Именно с этой надеждой в сердцах люди и жили, именно она помогала им не пасть духом и не сломаться. А тут вдруг такое...
Известие, что мы оказались в чужом мире, да еще именно в том, где обитают призраки, вогнало народ в депрессию. Однако нашлись и такие, кто стал искать виновников всего произошедшего.
— Суки, твари позорные! Это вы нас сюда затащили! — проревела какая-то в прямом смысле темная личность. — Да мы вас...
Договорить у новоиспеченного оратора не получилось, поскольку Гром резко развернулся и засадил кулаком в центр округлого пятна, которое при более ярком освещении явно выглядело как человеческое лицо. Бил боксер-перворазрядник, поэтому крикун сразу заткнулся и опрокинулся куда-то в темноту. Правда, на этом инцидент вовсе не исчерпался. Мрак за спиной у моего сына разразился новой порцией грязных ругательств:
— Ах ты, вертухай ебаный! Во, какую канитель затеял! Долго мы тебя, падлу, терпели!
Продолжением слов стал лязг затворной рамы, вслед за которым последовал звонкий щелчок. От этого звука сердце мое гулко екнуло. Сработал ударно-спусковой механизм автомата, не узнать его было просто невозможно.
В тот же миг я рванулся в темноту, туда, где только что клацнул и дал осечку безотказный «калаш». Это было невероятно, это был словно подарок свыше. Проведение явно давало полковнику Ветрову шанс, один единственный шанс, чтобы спасти сына. И он не мог его упустить.
Невесть откуда взявшийся луч света указал цель. Скользнув по людской толпе, он замер на худощавой фигуре в довольно неплохо сохранившейся куртке армейского покроя, которую ее владелец утаил, не счел нужным пожертвовать для общего дела. Именно этот ублюдок вновь передергивал затвор новенького АК, направляя его точнехонько в спину Олега.
Однако на этот раз я успел. Оказался прямо перед стволом как раз в тот самый момент, когда палец «серого» вновь лег на спусковой крючок. Теперь этот гад держал на прицеле вовсе не ненавистного Грома, а меня, человека, которого он даже не знал, который, по крайней мере, пока ему ничего плохого не сделал. Только вот это его ни капли не смутило. «Серый» все же нажал, с гнусной презрительной ухмылочкой надавил на спуск автомата.
Страха не было, лишь одна досада. Обидно, что в живот. Умру не сразу. И это больно, чертовски боль... Все мысли оборвались с грохотом выстрела. Или это был не выстрел? Конечно не выстрел. Это в моих ушах так громко шандарахнул еще один щелчок, еще одна осечка.
Вот уже теперь медлить не стоило. Понимая это, я схватил наведенный на меня автомат за ствол, задрал его кверху, а сам пошел вперед на противника. В этот миг меня почему-то очень поразило поведение находившихся вокруг людей. Вместо того чтобы попытаться остановить начинающуюся потасовку, которая грозила неприятностями и им самим, те шарахнулись в разные стороны. Цирк-зоопарк, боятся они его что ли?
Что несостоявшийся убийца моего сына далеко не мирный обыватель, стало понятно по тому, как он ткнул меня ногой в живот и, прекратив борьбу за в общем-то бесполезный автомат, ловко выхватил нож с тяжелым толстым лезвием.
— Назад! Попишу-порежу, сучара! — истошно завизжал он и слева направо полоснул воздух перед самым моим горлом.
Отточенная сталь молнией блеснула в луче фонаря. Не отклонись я назад, то уже как пить дать огромными глотками хлебал бы свою собственную кровь. Эта картина вспыхнула в моем мозгу, но почему-то совершенно не испугала. Мне, полковнику российской армии, бояться эту гниду, этого выродка с помойки?! Да я лучше подохну, чем отступлю, спущу обиду!
В голове и впрямь все переклинило. Не чувствуя ничего кроме застилающей разум ярости, я попер вперед, напролом, сквозь вихрь поднятого с пола, основательно взбитого ногами серого пепла. Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не массивная фигура в прожженном камуфляже, которая бесцеремонно отпихнула меня в сторону.
Дальнейший ход событий я проворонил, потому как развивались они с умопомрачительной быстротой, да еще вдобавок при бешено скачущем световом шоу. О происходящем приходилось догадываться лишь по звуковой дорожке, причем основательно затертой, почти как на старых магнитофонных кассетах, которые крутили в пору моей беспутной молодости. Сперва прозвучала пара глухих ударов, затем резкий хруст, звон оброненного металла и отчаянный вопль, похожий на визг насмерть перепуганной свиньи. Однако долго терзать наш слух ему не позволили.
— Заткнись, а то язык отрежу и сожрать заставлю, — после этих слов, произнесенных знакомым сочным басом, визжание заметно приутихло. — У нас есть хорошая новость и плохая. С какой начать? — голос Лешего вновь зазвучал из темноты.
— С плохой, — выдохнул я, опираясь на какого-то мужика, который меня поддержал и не дал растянуться на железном полу.
— Огнестрельное оружие здесь ни к черту не годится. Иначе этот скот уже бы схлопотал дырку промеж глаз.
Иначе мои кишки уже бы стекали по стенам, — подумал я — Так что для кого как, а для полковника Ветрова это оказалось не такой уж и плохой новостью.
— А хорошего тут чего? — к месту расправы устремились Черкашин и еще трое из местного актива, те самые люди, с которыми накануне мы обсуждали план захвата «Калининграда».
— Па, ты в порядке? — сын вцепился мне в руку и попытался поддержать, хотя в этом не было ровным счетом никакой нужды.
— В порядке, — я благодарно похлопал сына по спине.
— А хорошее у нас то, что теперь мы имеем одну «куклу» и целую команду «добровольцев», которые первыми пойдут наружу, — подполковник ФСБ громко, так, чтобы все слышали, ответил на вопрос Иваныча. — А, мужики..., я ведь верно говорю? — Последняя часть фразы относилась к полудюжине фигур, которые изо всех сил старались поглубже втиснуться в темноту.
— Хрящ, падла, ты чего это удумал?!
Один из соратников Грома, молодой широкоплечий мужик по имени Гена оказался рядом с Лешим и со злостью футбольнул по скорчившемуся на полу телу. Правило «лежачего не бьют» здесь даже в принципе не могло проканать. Я бы и сам с удовольствием заехал по этой роже. Лучше даже прикладом и со всей дури. Чтобы, значит, все зубы повылетали. Мразь! Только вспомню ту гадкую улыбку, с которой он собирался стрелять в меня, в человека...! С такой рожей не убивают, никого не убивают, даже взбесившуюся собаку. Это ухмылка садиста, которому не место среди людей.
— Опять хотите на нашем горбу в рай выехать! — часть моего гнева словно передалась Геннадию. — Хрящ, где твоя банда была во время боя? У нас в каждой группе потери. Одни вы, сволочи, в полном составе живы и здоровы.
— Рука... У меня рука... — вместо ответа проскулил мой давешний противник, а затем уже более громко, с тайной надеждой на помощь и поддержку окружающих: — Ай, ай, что ж это делается! Невинного человека покалечили!
— Не беда, скоро тебя вылечат, — угрюмо пообещал Загребельный. Чекист хотел еще что-то добавить, но вдруг рывком обернулся и приказал: — А ну, тихо! Всем тихо! Слышите?
Андрюха оказался совершенно прав. Воздух внутри отсека подрагивал от какого-то то ли тонкого воя, то ли свиста, очень похожего на завывание ветра.
— Хватит скулить! — помощник моего сына в очередной раз пхнул Хряща. — Или это ты гадишь под себя со страху?
— Это снаружи, — Олег указал на стену с иллюминаторами. — Там что-то происходит.
Словно в подтверждение этих слов за бортом послышался гулкий взрыв или удар, очень похожий на раскат грома. Затем еще и еще один. После третьего или четвертого взрыва с потолка сорвались несколько голубых молний, которые ярко полыхнули в полумраке. Хвала Главному, разряды никого не задели и быстро ушли в пол.
Канонада гремела еще минут десять-пятнадцать. Иногда удары перемешивались с тем самым воем или свистом, который звучал перед самым ее началом, правда теперь он казался более отрывистым, высоким и резким, будто свист пули или крик какой-то дикой твари.
В самом начале этого неизвестного и непонятного феномена все мы сидели тихо и смирно, как мыши. Даже Хрящ перестал скулить. Но время шло. Ничего опаснее электрических разрядов не происходило. БДК пока не штурмовали. Само собой все это придало нам некоторую уверенность. Ну а когда за бортом окончательно стихло, к этой самой уверенности стала добавляться даже некоторая храбрость.
— Сколько там на твоих курантах? — я повернул голову к массивной пятнистой фигуре, замершей в полушаге справа.
— Сержант, давай, подсвети, — Леший обратился к Олегу, к которому перекочевал один из фонарей.
Когда желтоватый свет залил руки подполковника, тот лезвием поднятого с полу ножа отодвинул со своего запястья обгорелый рукав бушлата.
— Без четверти семь.
— У нас уже давно рассвело, — протянул я многозначительно.
— Так то у нас, — вздохнул из темноты Черкашин.
— Все равно, тянуть больше нет смысла.
— Да, надо что-то делать, — поддержал меня Олег.
— Что ж, пойду, выгляну в окошко, — я сделал неуверенный шаг вперед. — А вы тут проследите за порядком. Андрей, слышь, что говорю?
Я оставлял Загребельного у себя за спиной и делал это намеренно. Как выяснилось, подавляющее большинство «серых» побаивались Хряща и его бригаду. Ну, или если не побаивались, то уж точно сторонились, старались не связываться. Так что черт его знает, смогут ли они решить проблему, если эти гады надумают нам ее создать. Не было у меня такой уверенности даже в отношении Олега и его актива. Простые, бесхитростные люди, что с них возьмешь. А вот Леший — совсем другое дело! Он и не таких обламывал, вспомнить хотя бы того же Зураба и его отмороженных ублюдков.
— Ладно уж, подежурю, — без особой радости в голосе согласился подполковник ФСБ.
— Вот и славно, — буркнул я себе под нос и, осторожно ступая по пушистому ковру серого пепла, направился к ближайшему иллюминатору.
Когда второй из запорных винтов, удерживавших штормовую крышку, оказался практически развинчен, я приказал:
— Гасите свет! Приготовились! Открываю!
Фонари погасли практически одновременно. Оказавшись в полной темноте, полковник Ветров стал медленно и осторожно, будто сапер, обезвреживающий мудреное взрывное устройство, поднимать толстое железное блюдце.
Вздох облегчения вырвался из моей груди, когда в образовавшуюся щель полился мутный утренний свет. Правда он оказался какой-то болезненно-желтоватый, но это была уже деталь, мелочь. Главное, что здесь и впрямь бывает утро. Отлично. А то ночь — это уже слишком. Нам сполна хватило и прошлой.
Воодушевленный такой хорошей новостью я быстро поднял крышку, да так и замер, даже позабыв ее зафиксировать. Глазу открылось невероятное зрелище. За бортом простиралось бесконечное море терракотово-красных барханов. Они тянулись до самого горизонта, где зубьями крупного рашпиля цеплялись за край горячего желто-оранжевого неба. Вернее, оно обещало стать горячим всего через какой-нибудь час-полтора, а пока напоминало исполинскую банку утренней мочи, в которой плавал шершавый диск Луны.
Подумав «луна», я имел в виду вовсе не какой-то там абстрактный спутник планеты, я называл вещи своими именами. Это была именно Луна, наша, хорошо знакомая с самого детства, истыканная оспинами кратеров Луна. Вся разница заключалась лишь в том, что была она раза в три крупнее обычного и висела практически у самого горизонта.
Вероятно, весь этот пейзаж можно было назвать величественным, даже, скорее всего, можно, но вот только лично как по мне все портили детали. Их было много, и каждая сама по себе вызывала мерзкий ледяной холодок, ползущий от плеч к пояснице. Я глядел на груды человеческих костей и черепов, которые еще не успел накрыть алый саван песка, на изломанную линию асфальтовой дороги, поперек которой рухнул наш «Калининград», на находящиеся в полукилометре странные куполообразные строения, над которыми клубился жирный черный дым пожара. При виде всего этого в мозгу зарождалась и начинала доминировать одна единственная мысль: «Что ж, господа-товарищи, добро пожаловать в ад!»
— Это она... База, — прозвучавший у меня за спиной растерянный шепот Кальцева только укрепил мою веру в существование преисподней.
— База, — повторил я задумчиво — Замечательно выбрано место. Лучше и быть не может.
Одинцовский разведчик, конечно же, ничего не понял, а все потому, что просто смотрел не туда. Он прикипел взглядом к огромным куполами, в то время как я разглядывал предмет куда более мелкий и прозаический. Это был даже не подозрительно искореженный, можно сказать скрученный остов грузовика, который замер на растрескавшемся асфальте, и не железнодорожная колея, уходящая вглубь одного из соседних барханов. Мое внимание привлек всего-навсего согнутый дорожный указатель, на котором все еще можно было различить белые печатные буквы. «МОГИЛЕВ 25км» — эту надпись я читал и перечитывал вновь и вновь.
Опубликовано 29.11.2012
Уважаемые читатели, здесь вы можете почитать ознакомительную версию романа. Полный текст можно скачать в форматах FB2, TXT, PDF по весьма скромной цене.
